Продолжение. Нач. см.: Идеология общественного успеха как антитеза христианскому образу жизни
Из современного обихода я бы сейчас предложил обратить внимание на понятие «пользователя» («user»). Быть пользователем – это иметь определенное качество взаимодействия с процессами и явлениями, при котором человек может, например, длительное время управлять автомобилем или работать на компьютере, не проникая во внутреннее устройство, а представляя его в виде т. н. «чёрного ящика». Пользовательский подход оправдывает себя в приложении к большому числу технических систем, с которыми обыватель встречается в повседневности. Несколько сложней обстоит дело с пользовательскими версиями культуры, морали и отношений. Десятилетие назад нелепой казалась идея 11-страничного переложения «Войны и мира» Л. Н. Толстого в учебниках для американских школ. На сегодня подобный функциональный и информативный срез, пожалуй, не выглядит сильно неожиданным. Если в классической аксиологии целью является органическое единство с традицией, в современной трактовке степень проникновения человека в окружающий мир, язык, историю и культуру удовлетворяет, в первую очередь, пользовательским задачам, а эффективность достигается отсечением ненужных подробностей.
Эффективность взаимоотношений с окружающими достигается через отсечение ненужных подробностей; эффективность (успех) в профессиональной деятельности, состоящая в конкурентном карьерном росте, достигается отсечением подробностей… Всякую вещь, включая отношения пары влюбленных или попечение матери о ребенке, оказывается возможным представить в виде руководства по нажатию на определенные клавиши (user manual). Почти повсеместно функциональный подход замещает подход бытийный. Частное лицо, обеспокоенное соответствием user manual, совершает перемещения в пространстве закрытых от него «чёрных ящиков».
Своя функциональная версия складывается и на церковном поле. Желаемое обновление, соответствие времени имеет следствием существенное изменение представлений об исповедании веры и церковности. В одном из предыдущих выступлений мною уже выводился тезис о «новом христианстве», скроенном под психологию «эпохи всеобщего благоденствия» («welfare society»). Секрет очарования современностью в немалой степени – в её способности изображать себя миром без страданий. Отсутствие опыта страдания даёт человеку смещенное представление о себе самом и своих правах. На место диалектики согласия и взаимного проникновения с окружающими людьми и условиями встаёт позиция прагматической пользы, индивидуального успеха. С этим усекается многое из церковного обихода и преемства. Тематика монастырей и клира, семьи и воспитания, катехизации и дидактики, управления и приходской жизни подвергается обструкции с функциональных, пользовательских позиций. Меняется представление о Церкви. Из тела Христова и вневременного, мистического братства quod ubique, quod semper, quod ab omnibus creditum est 1 её образ в большей или меньшей степени редуцируется до корпорации эффективного действия (по распространению своих убеждений) и сообщества частных лиц, ревниво отстаивающих свою индивидуальную свободу и мнения.
Традиционная теодицея проста и естественна. «Христос терпел и нам велел». Лапидарным образом вера вписана в контекст мира страданий. Человек нищ и слеп и наг, поскольку согрешил и лишен славы Божией. Окружающая жизнь приучает к скромному мнению о себе, к необходимости переносить стесненные условия, проявлять личную стойкость и участие к другим. Не существует доступных рациональных способов уменьшить страдание или уничтожить страдание. Милость Божия, заступничество Богородицы, Ангела-Хранителя и святых, помощь собратьев по вере единственно могут поправить положение. Мировоззрение христианина восходит к чуду, противоборству невидимых сущностей, в мир идеального. Таков краткий психологический абрис традиционного исповедания.
На современный взгляд, человечество благоустроено, наделено достаточным комфортом в силу своих способностей и усилий. Оно обладает особой уверенностью и достоинством, которые распространяются также на отношения с Богом. Революция человека успешного меняет характер религиозных вопрошаний. Человек недоумевает относительно своей греховности. Чувство вины – одна из болевых точек современного сознания. Вывести сознание из-под психотравмы, вызванной чувством вины, – вот неофициальное задание для осовремененного христианства. Покаянные и самоуничижительные интенции псалмов, песнопений, святоотеческих сочинений резко диссонируют с самооценкой и ощущением положительного, «адекватного» образа поведения. Таковые трактуются как фигуры речи и плод византийских витийств. В другой версии, жесткость покаянных формул есть проявление фанатизма и рабской ментальности непросвещенных средневековых монахов, не имеющих отношения к положению современного человека и унижающих достоинство. Будучи крещенным, исповедуясь и регулярно причащаясь, человек может считать примирение с Богом и с самим собой совершившимся, после чего обычным способом реализовываться через религиозно-окрашенные дела. Наивная антиномия «преуспеяния для себя» и «преуспеяния во славу Божию» представляет предел достижений современной богословской мысли, заменитель представлений о внутренней брани, исполнении христианином своего долга, искушениях, нравственности, аскезе, выборе между духовным и мирским.
Толкование Евангельской истины и церковности поверхностно. Новая версия православного мировоззрения по-своему напоминает упомянутые сжатые прочтения великих литературных произведений. Чем дальше, тем с большей настойчивостью церковное пространство расчищается от захламляющего материала традиции. Не дрогнувшей рукой былое отправляется на свалку истории, и его не жаль. С позиции user’а не существует понятий об этих старомодных эмоциях, но только сентиментализм прежних эпох, плохо подходящий под современный критерий. «Наша Церковь вступила в очень сложный период. Наша страна прошла этим путем лет 15 назад. Это период смены поколений и парадигм, период очень серьезной ломки. Старое будет вопить и сопротивляться, но новое все равно придет на смену. И никуда от этого не деться. Там, где проходит атмосферный фронт, всегда дует сильный ветер, случаются грозы и бури. Когда одна человеческая система приходит на смену другой, происходит масса крайне неприятных событий. Это время, когда очень многим людям, пригревшимся около Церкви, не понравятся грядущие перемены. Это время, когда мы будем узнавать такие вещи, которые могут оттолкнуть от Церкви и веры вообще. Но все это нужно просто перетерпеть», – резюмирует данное мнение один из комментаторов. По существу, это означает кризис веры и революцию в понимании. Поскольку соглашаться на новое необходимо вне зависимости от того, лучшее оно или худшее с христианско-церковных позиций.
«Буржуа-протестант потому совершил свой экономический переворот, положивший начало капиталистической эре, что, во-первых, освободил предпринимательскую активность от всяких чужеродных примесей, всякого культурно-интеллектуального "шума", а во-вторых, снабдил эту активность религиозной энергетикой, ранее находящейся по ту сторону предпринимательского дела», – так поясняет А. Панарин нравственную природу т. н. «веберианской революции» . Сходным образом в имеющихся пользовательских версиях сознание верующего освобождается от «шума» в виде святоотеческой мысли и отечественной культуры. Но если в своё время капиталистическое чудо основывалось на теологии труда, самоограничения и экономии, проповедники нового функционального подхода в Православии не находят ничего дурного уже в теологии процветания, основанной на эйфории welfare society. Для Церкви это означает наступление шаткого и чреватого многими опасностями состояния, при котором она заимствует больше от внешнего социального оптимизма, беспричинной веры в наступление благоденственных времен, чем от своих собственных источников.
Андрей Рогозянский
1 От «In ipsa item Catholica Ecclesia magnopere curandum est ut id teneamus quod ubique, quod semper, quod ab omnibus creditum est." - "Таким образом, в самой Кафолической Церкви необходимо держаться того, во что верили везде, всегда и все" (св. Викентий Лиринский, V в.)
